IV.

[tlon]

новый кусок. неожиданный
если вы, граждане, отзоветесь о нем нецензурно - я пойму, правда.
потому что тут и свадьба, и магия, и смертоубийство, в общем - античная трагедия под баян, похоже, я перестаралась

- Квинт. – Рианн, не отрываясь, смотрел на пол, туда, где в потемневшие доски несколько дней назад впиталась кровь убитого легионера. Пятно было совсем не заметно, но он знал, что оно там, и не мог отвести от него глаз. - Ты любишь меня?

3390

Квинт отвлекся от чтения и взглянул на него. Бритт редко называл его по имени, а еще реже заводил подобные разговоры. Они предпочитали доказывать свою привязанность друг к другу делом, а не словами. Однако Рианн явно задал вопрос не от скуки или желания потешить свой слух, поэтому он уверенно кивнул:
- Больше жизни.
Каледонец снова уставился себе под ноги. Густая черная кровь глубоко пропитала древесные волокна, ему казалось, что он может чувствовать ее запах и вкус. Он закрыл глаза и увидел Квинта, залитого кровью, как в тот день, когда он вернулся, только на этот раз – кровь была его собственная, ярко блестящая в сполохах бушующего неподалеку огня. Картинка, поразительно четкая, отозвалась болью в груди. Точно такая же преследовала его во снах с того самого дня, как в их доме появились римские разведчики, и почти каждую ночь он просыпался в холодном поту, с именем Квинта на устах. Он глубоко вздохнул.
- Тогда идем со мной.
- Куда? - спросил Квинт. Ему не понравился тон бритта, такой, будто что-то гложет его изнутри. На беззаботного, жизнерадостного юношу это было совсем не похоже.
Он начал аккуратно сворачивать свиток, который читал. Этот фрагмент энциклопедии Варрона Реатинского бритт выменял у одного из пиктских ветеранов на смесь корней большеголовника, бедренца и повилики. Книга, судя по богато украшенной мембране и умбиликам из слоновой кости, принадлежала старшему офицеру, но пикт легко расстался со своим трофеем, не найдя применения пожелтевшему от времени папирусному полотну. Теперь Квинт учил Рианна читать, и бритт делал большие успехи.
- Увидишь. – Каледонец двинулся к выходу, но Квинт нагнал его и остановил, чтобы накинуть ему на плечи шерстяной плащ. У горла бритта он застегнул серебряную фибулу с эмалью, синей, как его глаза.
- Там холодно.
- Спасибо. – Рианн улыбнулся и взял его за руку. – Идем.
Они шли в свете полной луны, через поросший соснами холм, строго на север, и через четверть часа оказались на небольшой поляне, в центре которой возвышалось сооружение из нескольких каменных плит, напоминающее примитивный дом, одной из стен уходящий прямо в землю. Квинт видел такие камни раньше, и знал, что жители этих земель считают их священными, но происходящее это ничуть не проясняло.
- Если все действительно так плохо, как ты думаешь, то твоих бывших друзей от нашего убийства удерживает лишь расстояние, а моих – лишь страх перед мнимым колдовством, так что пока еще не слишком поздно… - Он замолчал, чтобы перевести дух. Он все еще держал Квинта за руку, она чуть дрожала, и римлянину передалось его волнение. – Пока мы оба еще живы, перед лицом моих богов и моих предков, Квинт Дий, я клянусь тебе в вечной верности и вечной любви. Отныне и навсегда, я твой.
Квинт почувствовал, как уголки его губ поползли вверх, но Рианн не видел этой улыбки, потому что, совершенно смутившись, опустил взгляд и добавил, совсем тихо:
- Ну, если ты конечно согласен.
Квинт сжал его холодные влажные пальцы, а свободной ладонью приподнял голову, чтобы посмотреть в его глаза, ярко блестящие в лунном свете.
- Я не мог бы быть более согласен. - Мягко ответил он. - И никогда по своей воле не оставлю тебя, Рианн.
Бритт улыбнулся и прильнул к нему, потерся щекой о жесткий волчий мех на его накидке.
- И...это все? - Спросил Квинт, тут же почувствовав себя последним идиотом.
- О чем ты?..- Насторожился Рианн.
- Я имею в виду…Нам не нужно чье-нибудь благословение? Или, например, зарезать козу?
- Ты прикоснешься к этой козе только через мой труп. - Пригрозил Рианн, но не смог сдержать смешка, и тут же, уступив своему любопытству, спросил, - а вы что, убиваете коз, чтобы скрепить брачный союз?
- Ну да. Коз, овец или свиней. В жертву богам. И...используем их внутренности. - Квинт раньше не задумывался о том, насколько странными были некоторые обычаи его народа.
Бритт укоризненно покачал головой, хотя с лица его не сходила озорная улыбка.
- Дикари.
- Да уж, не повезло тебе с супругом.
- Что есть, то есть. Впрочем, время сейчас тяжелое, выбирать не приходится. - Рианн озабоченно поджал губы, однако не выдержал и рассмеялся, и в его глазах отражалось такая радость, что сердце Квинта сладко сжалось в груди.
- Идем домой.
Когда они добрались до хижины, луна была в зените. Квинт остановился и притянул юношу к себе.
- Я думаю, стоит соблюсти хоть один из моих обычаев. - Сказал он и, не дав бритту опомниться, подхватил его на руки.
Рианн засмеялся, весело и звонко, вцепился в его плечи, боясь упасть, и пригнулся, чтобы не задеть притолоку, когда Квинт вносил его в дом.
Римлянин донес его до кровати и уложил на нее.
- По поводу того, что должно быть дальше, наши традиции вряд ли расходятся. - Прошептал он, наклонившись, чтобы поцеловать бритта.

***

Пробуждающаяся природа как будто напитала жизнелюбивого каледонца свежими соками щедрее, чем прочих своих детей, и он едва ли не светился изнутри любовью и радостью, а его тревога и беспокойство, казалось, по капле уходили в землю, словно талая вода.
Еще полтора месяца назад Квинт и представить себе не мог, что его будет неодолимо тянуть к этому юноше, а теперь достаточно было лишь легкого, почти случайного прикосновения или особенного, темного, жаркого взгляда, и в следующее мгновение он уже целовал его, грубо и властно, и торопливо стаскивал с него одежду.
Квинт взял его прямо на столе. Несколько мгновений им удавалось удерживать идеальный ритм, двигаясь навстречу друг другу, и Рианн вскрикивал, исступленно царапая крепкие доски, из которых был сколочен стол, а Квинт нещадно кусал свои губы, сдерживая стоны.
Бритт дал им обоим совсем немного времени на то, чтобы придти в себя, а затем довел римлянина до кровати и уложил на спину.
- Что же ты со мной делаешь, колдун…- выдохнул Квинт, когда он, совершенно не стесняясь своей ненасытной чувственности, снова сделал его твердым, целуя и вылизывая соленую от пота кожу, а потом, победоносно улыбнувшись, перекинул ногу через его бедра и уперся ладонями ему в грудь.
Выражение его лица, когда он медленно опустился, согнув колени, заставило улыбнуться и Квинта: он был счастлив делать Рианна счастливым.
Ему хотелось закрыть глаза, чтобы полностью раствориться в ощущении веса тела бритта, его бархатистого жара и едва выносимой тесноты, но еще больше он хотел видеть, как юноша покачивается, плавно, словно на мягких прибрежных волнах, откидываясь назад, как запускает пальцы в собственные волосы, облизывая алые губы, прикрывает веки, так, что пушистые ресницы отбрасывают прозрачные тени на его порозовевшие скулы.
Не вынеся этого зрелища, Квинт приподнялся на локте, но Рианн, с лукавой улыбкой, толкнул его, заставляя лечь обратно, и наклонился сам, чтобы впиться в его губы. Он отодвинулся раньше, чем римлянин успел поймать его в объятия, и начал двигаться быстрее, направив ладони Квинта вверх по собственным бедрам.
Почувствовав знакомую дрожь в позвоночнике, римлянин подмял его под себя и, ухватившись за изголовье кровати, несколькими резкими толчками довел все до конца.
По жилам будто разлился теплый свинец, и шевелиться совсем не хотелось. Пот и слюна подсыхали, холодя кожу, Квинта это не смущало, а вот бритт наверняка захочет вымыться. Он поднял голову, чтобы посмотреть на него. Встретившись с ним взглядом, Рианн сжал его загривок и жадно поцеловал, застонав ему в рот, когда член Квинта шевельнулся у него внутри в ответ на ласку.
Во время поцелуя Квинт понял, как сильно пересохло у него в горле, и встал, шепнув:
- Я сейчас вернусь.
- Недолго. – Бритт стиснул его плечо, прежде чем отпустить. – Мы еще не закончили.
По пути к выходу Квинт почти физически ощущал на себе его ласкающий взгляд. Он улыбнулся: никогда раньше он не чувствовал себя столь любимым и желанным, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы Рианн всегда смотрел на него так.
Он вышел из хижины, не озаботившись тем, чтобы одеться, и из стоящей рядом со входом бочки зачерпнул чистой дождевой воды в большую глиняную кружку - на двоих.
От реки донесся хруст сломанной ветки, потом плеск воды - юркая выдра соскользнула с прибрежного камня, прячась в нору. Квинт взглянул в ту сторону, пытаясь понять, что напугало зверька, и едва не выронил кружку с водой. На вершину холма поднимались люди, не меньше двух десятков, в основном мужчины, вооруженные, насколько он смог разглядеть.
Квинт вбежал в хижину, натянул штаны и рубаху и застегнул на поясе ремень с мечом в ножнах. Рианн, все еще лежащий в постели, обеспокоено приподнялся.
- Что случилось?
- Одевайся, они уже совсем близко.
Они вышли на улицу вместе, плечом к плечу. Ватага пиктов ожидала их в молчании, на почтительном расстоянии, пока отделяемая от них рекой и частоколом, щедро украшенным оленьими черепами.
Квинт приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от яркого закатного солнца. Возглавлял отряд высокий светловолосый мужчина, стоявший чуть впереди. Римлянин узнал его и хищно улыбнулся. Он ни за что не сказал бы об этом Рианну, но грозящая им опасность как будто бы даже взбодрила его. По телу гуляли горячие волны мурашек, все инстинкты и чувства обострились как никогда.
- Я могу вызвать его на поединок. - Предложил он, наклонившись к каледонцу.
- Нет. - Отрезал тот, бросив на него такой взгляд, будто услышал ужасно глупую шутку. - Во-первых, народ они не слишком благородный, и даже если ты убьешь его, это вряд ли заставит их просто уйти. А во-вторых, он может убить или ранить тебя.
- Ты во мне сомневаешься? - Квинт поднял брови, в поддельном возмущении.
- Всего лишь не хочу потом штопать на тебе лишние дырки.
- Отдай нам римлянина, колдун, и мы уйдем! - Прокричал высокий пикт.
Рианн побледнел.
- Римлянин мой, вы его не получите. - Крикнул он в ответ, и его голос почти не дрожал. - Оставьте нас в покое!
- Отдай своего римского пса, или мы возьмем его силой! - Снова потребовал вожак, и остальные поддержали его криками:
- Отдай! Отдай!
В них полетели камни. Пикты поднимали крупные куски речной гальки и швыряли в сторону хижины. Один из булыжников задел плечо Квинта, второй он поймал на лету в локте от лица Рианна, и уже замахнулся, чтобы бросить его обратно, но бритт остановил его руку и решительно вышел вперед.
- Уходите. - Попросил он, так тихо, что даже Квинт разобрал с трудом.
- Отдай его нам!
Рианн медленно выдохнул и вдохнул. На долю секунды воздух вокруг него как будто сгустился, и волоски на руках Квинта отчего-то встали дыбом.
- Он МОЙ! - повторил бритт с неожиданной силой, и его голос вдруг перекрыл все остальные голоса. - Уходите!
Словно в качестве подкрепления его слов, между ними и разъяренной толпой взметнулась стена ревущего желтого пламени. Квинт видел нечто подобное раньше, в отличие от пиктов, которые бросились врассыпную, толкаясь и топча друг друга, в таком диком ужасе, что даже не могли больше кричать. Угрозы и насмешки их вожака никого не остановили, и очень скоро на поляне перед хижиной снова воцарилась тишина.
Огонь погас, оставив после себя неширокую выжженную полосу, загибающуюся полукругом, слишком ровную и аккуратную, чтобы выглядеть естественно. Фигура последнего пикта скрылась за холмом, и только после этого Рианн медленно и плавно осел на землю.
Квинт, будто очнувшись, бросился к нему и поднял его на руки.

***

Римлянин, действительно, видел и раньше огонь, горящий сам по себе, даже на воде: в одной из тяжелых битв с хаттами такой огонь сотворили греческие инженеры, и в тот день все легионеры были искренне рады тому, что греки сражаются не на стороне их врагов. Но то пламя было темным и невысоким, возникало из специальной смеси, а не из ниоткуда, и не гасло в тот миг, когда в нем пропадала необходимость.
Объяснение было лишь одно. Квинт посмотрел на Рианна, и тот медленно открыл глаза, невыносимо яркие на бледном лице, словно почувствовав его взгляд.
- Как ты?..
- Как будто на меня скала упала. – Криво улыбнулся бритт. - Хочется пить.
- Есть только вода, извини. Коза опять убежала.
Рианн хрипло, каркающе рассмеялся.
- Похоже, у этой козы наблюдается непреодолимая жажда странствий.
- Да уж, похоже на то. - Квинт дал ему напиться, и сел рядом, вертя в руках пустую чашку. Он выглядел сбитым с толку и даже немного напуганным. – Ты поправишься?..
- Не знаю, римлянин, такое со мной в первый раз, – сухо ответил бритт. Его белое, как снег, лицо вдруг стало неприятно жестким, черты заострились. - Ты боишься меня?..
- Нет. - Не раздумывая, ответил Квинт. - Я боюсь за тебя.
Рианн протянул руку, и он крепко сжал его ослабевшую холодную ладонь, поцеловал тонкое запястье, легонько потерся о него кончиком носа.
- Ты знал, что способен на это? - Спросил Квинт. Он видел, что Рианн не хочет обсуждать случившееся, но на этот раз отступать не собирался.
- Не наверняка. - Бритт покусал нижнюю губу, подбирая слова. - Мама говорила мне в детстве, что у нашей семьи есть особый дар, который проявляется в определенный момент. Но я был уверен, что лишен его, даже если это правда.
- Почему?
Тяжело вздохнув, Рианн отвел глаза. Он отвечал через силу, но все-таки отвечал, поэтому Квинт хранил молчание.
- Из-за сестры.
- Расскажи мне, что с ней случилось. - Попросил он, мягко, но настойчиво, словно разговаривал с ребенком. - Я теперь часть твоей семьи и имею право знать.
- Нет. - Рианн горько усмехнулся. - Ты теперь и есть моя семья.
Квинт закусил щеку изнутри. Из бритта приходилось каждое слово вытягивать почти насильно, но он был готов делать это столько, сколько понадобится.
- Она умерла?
- Скорее всего, да.
- Ты не знаешь точно?
- Легионеры, напавшие на нас, забрали ее с собой. Думаю, она не смогла бы выжить в таких...условиях.
От его слов у Квинта внутри все похолодело, но он протянул руку и, взяв за подбородок, развернул его лицом к себе, не позволяя отвести взгляд.
- Мне очень жаль.
- Да. – Рианн ободряюще погладил его пальцы.
Решимость Квинта вытащить из бритта все, что тот мог рассказать, угасла, но юноша продолжил говорить без понуждения.
- Мама говорила, что наш дар просыпается тогда, когда кому-то, кто…нам очень дорог, угрожает смертельная опасность. Но я не смог спасти сестру. – Он покачал головой. – А ведь мы были близнецами, и я никого не любил так, как ее. Кроме тебя.
Он спрятал лицо в ладони. Квинт опустился на колени рядом с кроватью и обнял, прижавшись щекой к его груди, вздрагивающей от прерывистого дыхания.
- Я всегда знал, что в тебе есть что-то волшебное. - Промолвил он, как можно ласковее.
- Выходит, не зря меня выгнали из деревни, а? - Бритт рассмеялся сквозь слезы, прижался губами к макушке Квинта, взъерошил его жесткие волосы. - Нет, как говорится, дыма без огня.
Римлянин усмехнулся, крепче сжимая объятия.
- Это я виноват. – Обронил он, после нескольких минут молчания, бросив тревожный взгляд на вход в хижину, будто тот мог в любой момент впустить толпу вооруженных людей.
- Да, одни неприятности от тебя. - Улыбнулся Рианн, но, заметив, как римлянин стиснул зубы, нахмурился. - Квинт. Я не всерьез. Встреча с тобой - лучшее, что было в моей жизни. Я вижу, что ты замышляешь. Не смей.
- Я должен.
- Квинт. – Повторил Рианн, словно заклиная его собственным именем. - Ты поклялся, что никогда не оставишь меня по своей воле.
- Видят боги, я этого не хочу. – Он старался не смотреть ему в лицо. - Но только так я смогу тебя защитить.
Ринн рассерженно фыркнул и чуть сжал пальцы на его шее, словно собираясь задушить.
- Я поднимаю огонь от земли и исцеляю собственные раны быстрее, чем прибой смывает следы на песке, тебе не кажется, что я не так уж и беззащитен?..
Квинт молчал. В глубине души он понимал, что не сумеет осуществить задуманное: сама мысль о том, чтобы покинуть бритта, причиняла ему боль, словно холодный клинок прямо в сердце.
- Хорошо, римлянин. – Каледонец упрямо поджал губы и сложил руки на груди. - Хочешь уйти – будь по-твоему, уходи. Только я пойду с тобой.
- Что?..
- Что слышал. Мы уйдем вместе, туда, где нас никто не найдет. Они здорово перепуганы и не пойдут за нами. Выступим завтра же.
Подняв голову, Квинт посмотрел на него снизу вверх. Рианн заговорщицки подмигнул, и он несмело улыбнулся.
- Не надейся вот так запросто избавиться от меня. – Он протянул руки, раскрывая объятия. - Иди сюда, мне холодно.
Квинт устроился на подушках и притянул его ближе, позволив положить голову себе на плечо.
Проваливаясь в тревожное забытье под еле слышное сопение спящего бритта, он ни на секунду не выпустил рукоять своего меча.

***

Все, что могло понадобиться им в пути, уместилось в две большие кожаные сумки. Одну из них Квинт держал на весу, а вторая лежала на земле у его ног, пока он ждал Рианна, отправившегося к стойлу, чтобы привести их козу и лошадь.
Он засмотрелся на солнечные блики в речном потоке, и обернулся лишь тогда, когда порыв ветра донес до него запах дыма: три серые ленты уже вились над хижиной, поднимаясь все выше. На ходу обнажая меч, он бросился веред, кровля их дома, сложенная из сухих веток и соломы, вспыхнула, словно факел, ослепив его и обдав жаром, заставив остановиться на мгновение. В натужный гул огня влилось испуганное лошадиное ржание – пламя перекинулось на пристроенное к дому стойло.
Наперерез римлянину выскочил пикт, воспользовавшись заминкой, его лицо было изукрашено синим, а волосы густо вымазаны известью. Удачным ударом Квинт снес ему голову, а его товарища, размахивающего боевым топором, уколол в подмышку. Он утер со лба кровь и пот, чтобы не заливали глаза, и продолжил путь.
У входа в пристройку он заметил лужу крови, но, справившись с охватившим его ужасом, кинулся дальше, наугад выбирая направление. Лошадь уже не ржала, а душераздирающе, страшно кричала.
Очень скоро он наткнулся на труп, лежащий ничком, и, перевернув его, не смог сдержать возгласа облегчения – это был не Рианн.
Светлые волосы мертвого пикта слиплись от крови, смешавшейся с известью, серые глаза остекленели, челюсть, сломанная Квинтом месяц назад, срослась неправильно, обезобразив мужественные черты. Из его шеи торчала костяная рукоять, и даже не вытаскивая ножа из раны, римлянин мог сказать наверняка, что у него изогнутое серпом лезвие. Очень острое.
Квинт опустил веки убитого и поднялся на ноги, надеясь, что найдет Рианна в лесу, гадая, цел ли он, но в землю рядом с носками его калиг воткнулась стрела: невидимые в плотном дыму, сносимом усилившимся ветром, четверо всадников в римских доспехах застали его врасплох. К счастью, лук был только у одного из них, и остальным пришлось спешиться.
Они атаковали все разом, мешая друг другу, двое совсем юных, третий – старше и опытнее. Квинт убил его первым, полоснув по горлу лезвием своего гладиуса. Кровь из раны окропила лицо одного из молодых легионеров, и тот сам напоролся на меч Квинта, в панике бросившись вперед.
Третий римлянин повалился на землю, не успев даже поднять оружие. Из его тела торчала стрела – всадник промахнулся и попал в своего спутника.
Он уже потянулся к колчану, зная, что Квинт не успеет добежать до спасительных деревьев, когда с оглушительным треском обвалилась крыша хижины, и лошадь легионера, напуганная шумом, сбросила его прямо на острые камни. Римлянин сильно разбил лицо. Он с трудом поднял руки, показывая, что сдается, а потом, выплюнув выбитые зубы, на двух языках попросил пощады.
Квинт колебался всего мгновение, прежде чем развернуться и, стряхнув с клинка тяжелые красные капли, снова устремиться к лесу. К Рианну.
Сначала он почувствовал только сильный удар в спину, справа, чуть ниже ребер, и жжение, потом нащупал стрелу, наглухо застрявшую в его теле. Он обернулся, ища лучника глазами, но там, где тот остался лежать, пачкая кровью мох и песчаник, теперь пылал небольшой костер – видимо, жаром отбросило от дома часть кровли. С грохотом рухнуло стойло. Лошадь, наконец, замолчала.
Римлянин снова тронул угодившую в него длинную стрелу. Слишком глубоко. Оставлять ее как есть было нельзя, вытащить не стоило и пытаться - пару раз он видел трупы тех, кто это сделал. Оставался только один выход.
Задрав изорванную рубашку, он кончиками пальцев нащупал острый наконечник через натянувшуюся кожу на животе, потом стиснул зубы покрепче и осторожно надавил на оперенное древко раскрытой ладонью другой руки, заведя ее за спину. Боль была такой сильной, что его перестали держать ноги. Он упал на колени и глухо вскрикнул, продолжая упрямо проталкивать плоский наконечник стрелы наружу, а когда тот раздвинул плоть и показал зазубренные крылья, скользкие и липкие от крови, дал себе пару мгновений - перевести дух и унять дрожь - отломил его и вытянул безобидную теперь деревяшку с другой стороны.
Квинт поднял с земли гладиус и, пошатнувшись, встал. Он едва не потерял сознание. Накатила тошнота. Теперь его рана стала сквозной и кровоточила, казалось, в два раза сильнее. Он сделал несколько нетвердых шагов, тщетно высматривая Рианна, но в пыли и дыму мог различить только силуэты деревьев. Так близко.
В глазах потемнело. Падая, он почувствовал, как его подхватили чьи-то руки, и попытался отмахнуться своим клинком, но меч выскользнул из его разжавшихся пальцев и глухо стукнулся о взрытую копытами землю.


продолжение