And my head told my heart...

[tlon]

текст написан для KeyKate, и перед ней я должна извиниться - получилось довольно ужасно, бессодержательно, коротко, кроме того, я в извращенной форме надругалась над реальностью и над тем интервью - тоже.
так что покорно приму побои и издевательства

Часть первая.

Из-за проливного дождя вечерний город, на который Джеймс смотрел через окно переднего пассажирского сиденья, превратился в тусклое месиво, только огни – красные, желтые и голубые, - были яркими, как полупрозрачные акварельные капли на грубо загрунтованном холсте.

1338

Водитель молчал, Джеймсу разговаривать тоже не хотелось: он и так весь день провел, рассказывая телевизионным камерам, совершенно безучастным, о своей жизни. Он отвернулся от окна и, взглянув на мужчину за рулем, вздрогнул – тот вдруг напомнил ему Майкла.
Может быть, это массивный подбородок или тонкие пальцы, может - холодные серые глаза. Хотя нет, одернул он сам себя, у Фассбендера глаза не серые, скорее серо-голубые, с потрясающими ярко-желтыми крапинками у самого зрачка. Запоминающиеся.
***
Это была не первая его роль, конечно, и явно не последняя, к тому же - всего лишь маленький эпизод, но почему-то само присутствие на съемочной площадке «Band of Brothers» наполняло его таким восторгом, словно ему стукнуло 8, а не 21, и речь шла не о фильме, а о походе в парк аттракционов с гарантированным поеданием сладкой ваты и бессрочным абонементом на все карусели.
Возможно, из-за других актеров. Столько талантливых людей, собранных вместе - это ведь что-то вроде атомного реактора.
Возможно, дело было в одном конкретном актере, которого Джеймс заметил сразу же, будто он стоял в пятне света. В качестве прожектора, правда, выступала его же улыбка - совершенно невероятная.
А потом уже, пожимая его теплую, пахнущую сигаретами ладонь, Джеймс рассмотрел глаза: ясные, чуть прищуренные, серые глаза с хищными золотистыми точками.
Джеймс собирался, правда, собирался, подойти к нему в конце последнего дня, попросить закурить и бросить, как бы невзначай, заранее отрепетированную фразу:
- Слушай, я тут подумал, может, сходим куда-нибудь? Отдохнем, выпьем немного.
Он даже нашел его, возле павильона, даже почти заговорил с ним, но вовремя заметил у его уха телефон и отошел за угол, чтобы не мешать.
- Конечно, милая, как скажешь. - Ворковал Фассбендер, улыбаясь и жмуря чуть увлажнившиеся глаза. - Да, я уже еду. Обязательно куплю по дороге. Оставайся в ванне. До скорой встречи.
Джеймс посмотрел на часы и резко развернулся на каблуках, сделав вид, что внезапно вспомнил о каком-то важном деле, на тот случай, если Майкл заметил его приближение.
Майкл, впрочем, не заметил.
***
Оставив пиджак и промокшие ботинки у дверей, Джеймс добрел до кровати и рухнул на нее, не озаботившись даже избавлением от помявшихся брюк и не очень свежей рубашки. Он чувствовал себя совершенно разбитым, и начал даже малодушно помышлять о сне без предварительного душа и книги, а может быть - и без переодевания в пижаму, но стоило ему выключить лампу, стоящую на прикроватной тумбочке, и, блаженно вздохнув, уткнуться лицом в прохладную подушку, как неуместно громко зазвонил его смартфон.
От одного взгляда на дисплей, а вернее - на имя, появившееся на нем, сонливость будто рукой сняло. Джеймс поднес трубку к уху и, приподнявшись на локте, ответил.
- Да?..
- Ты правда что ли запомнил меня тогда, на съемках? – без приветствия и предисловий спросил Майкл, словно продолжал прерванный несколько минут назад разговор. Он делал так, хоть и нечасто, поэтому Джеймс просто повторил:
- Да. – И добавил, чуть погодя, поняв, что Фассбендера односложный ответ не вполне удовлетворил, – я вообще стараюсь не врать в интервью, может выйти неудобно.
- А я тебя совсем не помню. – Его голос звучал виновато, так что брови, должно быть, приподнялись и сложились домиком. Брови Майкла в мыслях Джеймса вообще жили своей жизнью, беззаботной и насыщенной. – Странно.
- Ничего странного, нас там была такая толпа.- Джеймс слегка пожал плечами и зевнул. – Тем более, я снялся в крошечном эпизоде и сразу же трагически погиб.
Он помял пальцами затекшую шею, сел в постели, опершись на подушку, взглянул на часы - только половина восьмого.
- Хм. – Теперь Майкл наверняка поджал губы. Немного помолчал. – Так ты что, переспать со мной хотел?
- Нет! – Джеймс подавился воздухом от возмущения, но вдруг поймал свое отражение в зеркальной дверце шкафа и задумался, закусив краешек рта. – Не знаю. Может быть.
Фассбендер, сволочь такая, рассмеялся, весело и раскованно, и, судя по звукам, закурил. Джеймс снова посмотрел на себя в зеркало: взгляд какой-то испуганный, по скулам и щекам расползается розовый румянец. Довольно странная реакция на неудавшееся знакомство десятилетней давности, если подумать, но тут уж не до самоанализа. Тут бы с неудобным разговором разобраться.
- Я просто хотел с тобой…общаться. – Он прекрасно понимал, что звучит это довольно жалко, но других слов подобрать не смог. – Мне казалось, что ты очень милый.
- Милый?.. – переспросил Майкл, таким тоном, будто его только что сравнили с устрицей или Далай-ламой, и снова глубоко затянулся.
Джеймс попытался представить себе, где он сейчас и что делает, и трижды проклял собственное буйное воображение. Потому что в голову настырно лезли сочные, будто кадры из старого вестерна, картинки, на которых центрами композиции были потертый кожаный диван, початая бутылка виски, а также Майкл, одетый только в ковбойские сапоги и сигаретный дым.
- Ну да. – МакЭвой его иронию проигнорировал. - А еще мне было интересно – я ведь считал, что ты американец, не знаю, скорее всего, из-за улыбки. Нормальные люди не улыбаются вот так, во всю широту души, особенно кому попало.
В трубке что-то скрипнуло. «Неужели, и правда кожаный?..» - подумал Джеймс и в зеркале заметил кончик собственного языка, торопливо скользнувший по сухим губам.
- Почему тогда не познакомился? – спросил Фассбендер с таким искренним недоумением (и самую малость – сарказмом), будто интересовался, зачем Джеймс надел на голову кофейник.
- Сам не знаю. – Солгал МакЭвой. – Некогда было, наверное.
Они замолчали, но на этот раз тишина тяготила, и Джеймс уже открыл рот, чтобы сменить тему: на погоду, для начала, а потом можно привлечь автомобили и футбол, но Майкл успел первым.
- Вообще, даже хорошо, что так вышло. – Сказал он, непонятно кого убеждая, его или себя. – Ты тогда был совсем молодой и невероятно хорошенький, я бы точно затащил тебя в постель, а наутро выставил за дверь. Я был редкой скотиной десять лет назад.
- Да ты и сейчас скотина еще та. – Беззлобно ухмыльнулся Джеймс и посмотрел в окно. Дождь перестал, и капли воды ползли по стеклу медленно, как слезы по чьим-то бледным до синевы холодным щекам.
- Это правда. – Хихикнул Майкл. И добавил, минутой позже, - но сейчас я бы тебя не выгнал.
Джеймс чуть нахмурился, сбитый с толку этим двусмысленным замечанием, но решил промолчать. Майкл затянулся еще раз и сделал глоток, судя по звуку – из горлышка бутылки, потом выпустил дым и снова заговорил:
- Слушай, я тут подумал, может, сходим куда-нибудь? Отдохнем, выпьем немного…
Джеймсу пришлось ущипнуть себя за тыльную сторону ладони, чтобы убедиться в том, что он действительно беседует с Фассбендером, а не терпит бесчеловечные издевательства собственного подсознания. Он почувствовал мерзкую острую боль, а еще – легкую дрожь собственной руки. Не то чтобы он был взволнован, скорее - весьма удивлен.
В конце концов, почувствовав, что пауза затянулась, он заставил себя ответить:
- Хорошо. Я с удовольствием.
- Отлично. Ну, всего доброго.
- До свидания. Звони, если что.
Джеймс медленно отодвинул телефон от уха и положил на тумбочку, дисплеем вниз. Разобраться в том, что все это значило, для его несчастного уставшего мозга сейчас было примерно то же самое, что решить квадратное уравнение: вроде и ничего страшного, но от одного взгляда на икс и маленькую двоечку над ним хочется с головой закопаться в диванные подушки и никогда больше не вылезать на свет Божий.
Некоторое время он тупо таращился в потолок, но лежать в постели в одежде вдруг стало ужасно неудобно, и раздражение помогло, в конце концов, рациональности взять верх над невнятной ерундой, подозрительно напоминающей тех самых бабочек, обитающих, по слухам, где-то в животе.
Джеймс хотел чаю, заснуть, а еще – самому себе отвесить хорошую затрещину. Чтоб неповадно было.
Но вдруг снова подал голос мобильный. Из-за вибрации звонка он упал с тумбочки и, поднимая его, МакЭвой слегка приложился лбом об угол этой самой тумбочки. Ну что ж, решил он, поделом.
- Джеймс, это опять я. – На заднем плане теперь шумела вода, но, судя по невнятной речи, сигарету изо рта Майкл так и не вытащил. – Я знаю одно хорошее место недалеко от твоего отеля. Давай прямо сейчас?
МакЭвой посмотрел в свои собственные глаза, отраженные в дверце шкафа, и подумал, что Майкл стал за десять лет еще красивее, заматерел, что ли, из мальчишки превратился в мужчину. Подумал, что чай и сон вполне могут подождать. Подумал:
- Почему бы и нет?

upd.
Часть вторая

Место и правда оказалось неплохим, главным образом из-за высоких потолков и крайней немногочисленности посетителей.

1550

Джеймс сидел напротив Майкла и старался на него не смотреть. Смотреть, правда, было больше особенно не на что: кубик льда в его стакане стремительно таял, витринные окна запотели из-за дождя, а пялиться в потолок, на оголенные вентиляционные трубы, ему показалось уж совсем невежливым, так что время от времени приходилось, все-таки, встречаться с Майклом взглядом, от чего настроение портилось еще сильнее.
Потому что ему вовсе не хотелось поддерживать разговор о личной жизни общих знакомых, последних фильмах в прокате и альбомах любимых групп.
С другой стороны, он и сам не знал, чего ему хотелось: то ли заплакать, то ли разозлиться, то ли спать лечь, то ли вообще спагетти с томатами и базиликом. Джеймс чувствовал себя неуверенным, рассеянным и слабым, а Майкл, с его ослепительной улыбкой, рыжей щетиной и неукротимым дружелюбием, только усугублял и без того плачевное состояние джеймсовой самооценки.
Потому что пятно света у его ног как будто выросло за 10 лет, сам Майкл как будто вырос, стал еще неотразимее. И, определенно, еще недостижимее для Джеймса, чем в тот день на съемочной площадке, когда он так и не решился к нему подойти.
- О чем ты думаешь?
- О "Band of brothers". - Ответил Джеймс. Неполная правда лучше, чем полная ложь. Наверное.
- О, ничего не скажешь, это было весело. - Майкл мечтательно улыбнулся. - Правда, форму мне выдали на два размера больше, и еще она ужасно колола, все эти ремни и застежки натирали, как чертовы босоножки на шпильке – и да, можешь не уточнять, мне случалось носить босоножки на шпильке, я знаю, о чем говорю. Мы потели, как рабы на галерах, а про грим и вечные копания в разнообразной грязи я даже вспоминать не хочу: отмываться приходилось по два часа, кажется, весь мой гонорар за съемки ушел на оплату счетов за воду.
Само собой, Джеймс немедленно представил Майкла в душе и второй раз за вечер проклял собственное буйное воображение. От мучительной расплаты в виде необходимости смотреть Майклу в глаза и при этом не краснеть его спасла барменша, объявившая, что кухня закрывается, и оставшиеся посетители должны переместиться за стойку, где Майкл начал курить совсем уж безбожно и флиртовать с самой барменшей, крупной татуированной девицей, которая, правда, обнаружила полную незаинтересованность в современном кинематографе вообще и одном из ярчайших его представителей в частности.
- В общем, жаль, что тебе досталась такая крошечная и печальная роль. – Майкл неожиданно вернулся к прерванному разговору, и Джеймсу, уже перешедшему в режим наблюдения, снова стало неуютно, несмотря на три порции скотча и глубокое декольте барменши. – Я думаю, это могло бы стать началом прекрасной дружбы.
Он рассмеялся и подмигнул девушке. Та, очевидно, незнакомая с источником цитаты, только невозмутимо изогнула бровь, превращенную в пунктирную линию бесчеловечным пирсингом, и продолжила расставлять стаканы в каком-то ей одной известном порядке.
Кроме них троих в баре остался только охранник, явно страдающий тяжелой депрессией, и полупьяный мужчина, по телефону пытающийся договориться с собственной женой о снисхождении.
Джеймс посмотрел на профиль Майкла и вспомнил тот момент, когда тот вошел в студию, где он каждый день читал текст с претендентами на роль. Скромно, но в то же время - уверенно и по-хозяйски, как будто Брюс Уэйн сам себе в кабинет принес чаю с лимоном, чтобы лишний раз не гонять Альфреда.
Встретившись с ним взглядом, Джеймс почувствовал себя так, словно может теперь только вдыхать воздух, но не выдыхать. Как в детской задачке про наполнение бассейна, только вода полилась уже через край, а нужный вентиль, наверное, сломался.
Он не удивился - он всегда знал, что эта история еще не окончена. Ему вдруг страстно захотелось пройти ускоренный курс гештальт-терапии, прямо здесь и прямо сейчас, а когда приступ закончился, он поймал взгляд Мэтью и едва заметно кивнул. Тот вывел его из комнаты.
«Да, Мэтт, я уверен, да я хочу именно его, этого худого рыжего мужика, да. Да, он справится. Будет тебе химия, готовь противогаз.» Период полураспада юношеского увлечения МакЭвоя, как оказалось, превышает 10 лет.
Они, конечно, почитали реплики. Джеймс краснел на "друг мой", Майкл раздевал его взглядом - не намеренно, просто так прочувствовал сцену. Мэтью был в восторге.
Вздохнув, Джеймс неловко сполз с высокого стула и побрел в уборную. Ноги и руки отяжелели, а голова, наоборот, была замечательно легкой. Майкл провожал его внимательным и подозрительно трезвым взглядом.
Он очень хотел бы знать, кому и, главное, при каких обстоятельствах, пришло в голову повесить зеркала прямо над писсуарами. Вдоволь насмотревшись на собственное сосредоточенное лицо, он не выдержал и начал строить отражению рожи. В зеркалах абсолютно точно заключена какая-то мощная мимическая магия. Кривлянья отвлекли его от ему самому уже малопонятных мыслей о Майкле, съемках, упущенных возможностях и тому подобном, так что к стойке он подошел заметно повеселевшим.
И тут же помрачнел, увидев, что барменша смеется над шуткой Майкла, уложив на эту самую стойку объемистую грудь.
У нее оказался на удивление приятный смех, зубы, чуть желтоватые, особенно в контрасте с темно-коричневой помадой, но ровные, ямочки на щеках и голос с очаровательной хрипотцой, и Джеймс вынужден был отметить про себя, что у Майкла, похоже, есть талант к распознаванию скрытого потенциала.
Джеймс вернулся на свое место, окинув парочку подозрительным взглядом. Барменша начала рассказывать что-то о своем увлечении боксом, но Майкл ее больше не слушал. Он уставился на Джеймса, чуть улыбаясь, и выглядел при этом в точности как кот, притащивший в кровать дохлую обезглавленную мышь, не для того, чтобы пообедать, а с одной лишь целью - впечатлить хозяина.
Под этим пристальным взглядом Джеймс окончательно смутился. Посмотрел на часы, на дисплей своего телефона, на оголенные куски арматуры на потолке, заглянул даже в блузку барменши – лишь бы спрятать глаза.
Майкл ухмыльнулся, довольный, видимо, произведенным эффектом, бросил барышне:
- Счет, дорогая, - и протянул Джеймсу его куртку.
Чек он выбросил в урну, уже на улице, вместе с записанным на нем номером телефона.
Джеймс попросил у него сигарету, чтобы хоть как-то оправдать молчание.

Майкл открыл перед ним дверь своего номера, пропустил его вперед и включил свет. Большую часть гостиной занимал сигаретный дым и потертый кожаный диван, и Джеймс вздрогнул, заметив рядом с ним пару ковбойских сапог и початую бутылку виски. Ему стало немного не по себе, и он вздрогнул еще раз, когда Майкл, подхватив бутылку, слегка приобнял его за плечи.
- Ты весь вечер сам не свой.
- Ностальгия извела. – Вымученно улыбнулся МакЭвой. Ладонь Майкла жгла его плечо сквозь пиджак, словно раскаленная кочерга.
- Пойдем в спальню. - Майкл рассмеялся, увидев, как взметнулись от неожиданности его брови, и приоткрылся рот. - Там просто вид хороший и есть два кресла.
Вид оказался так себе, и Джеймс, взволнованный настолько, что предназначенное ему кресло так и осталось пустым, отвернулся от окна.
- Так ты что, переспать со мной решил? – вольно процитировал он и криво усмехнулся собственной убогой шутке, покачав в пальцах тяжелый бокал.
- Не знаю. – Поддержал Майкл, улыбаясь так, будто старался загипнотизировать его бликами люстры на своих бесчисленных белых зубах, а потом продолжил, чуть понизив голос, - Может быть. Скорее всего, да.
- Неожиданно. - Заметил Джеймс, немного нервно, и поставил стакан на подоконник, от греха подальше.
- Отдаю старые долги. - Фассбендер пожал плечами. – С тех пор как начал водить мотоцикл стараюсь не оставлять незаконченных дел.
- На Каспера ты не очень похож, если честно. – Фыркнул Джеймс, и Майкл, истолковав его веселье в свою пользу, поднялся на ноги и подошел ближе, одной рукой обвил его талию, а второй – погладил затылок.
- Зато ты, знаешь, чем-то смахиваешь на малолетнюю Кристину Риччи, - промурлыкал Фассбендер, наклоняясь чуть ниже. – Мне нравится.
- Так, погоди. – собрав остатки воли в кулак, Джеймс отодвинулся. – Что вообще происходит?..
- Я тебя привел к себе в номер, спаиваю и соблазняю. – Терпеливо объяснил Майкл. – Ты против?
- Нет, просто…- Джеймсу хотелось умыться холодной водой, подержать голову под краном пару минут, чтобы в ней появилась хоть какая-то ясность, среди этой мерзкой, хлюпающей невнятной каши. Конечно же, он прекрасно знал, что вода не поможет. – Все это как-то очень уж внезапно, как будто я собирал паззл и всю дорогу ожидал увидеть на картинке очаровательного щенка королевского пуделя, а в итоге оказалось, что это чья-то чрезмерно волосатая вульва.
Майкл на мгновение втянул щеки и сложил губы трубочкой, будто собирался что-то сказать, но, в конце концов, только забавно причмокнул и поднял брови.
- Бля, я не в том смысле… - Джеймс прикрыл глаза ладонью. Вот теперь сделать еще хуже, наверное, уже было нельзя. Эта мысль странно умиротворяла.
- А в каком? – все-таки уточнил Майкл, правда, судя по всему, только из любопытства.
- Я имел в виду, что десять лет назад, например, ты на меня даже внимания не обратил, а теперь вот…
- Господи, МакЭвой, да что ж ты зациклился-то так на этих съемках? – Майкл прислонился к подоконнику, рядом с Джеймсом, стиснул его плечи, крепко, уверенно, очень приятно и успокаивающе. – Какая разница, что было, вернее, чего не было 10 лет назад?
- Никакой. – Признал, помолчав, Джеймс, и вдруг почувствовал, что, действительно, совершенно никакой.
- Вот именно. Потому что сейчас я готов уделить тебе внимания столько, сколько понадобится. – Фассбендер обнял его как следует, кончиком носа ткнулся в макушку. Капли воды на стекле смягчали городские огни за окном. Приглушенный голос Майкла согревал и обволакивал. - Как ты хочешь? Нежно или грубо?
Джеймс хихикнул - фраза показалась ему крайне идиотской. Он потерся скулой о запястье Майкла, закрыл глаза и выдохнул:
- Нежно.
Майкл запустила пальцы в его темные волнистые волосы, прижался сухими губами к уху.
- Я буду очень, очень нежным Джеймс. – прошептал он, тихо, словно опавшие кленовые листья потревожил осенний ветер. - Столько, сколько смогу.
Джеймс усмехнулся, немного странно - сначала один угол рта дернулся вверх, а за ним - второй, будто кто-то тянул их за невидимые ниточки.
- Идет.